Знак вурдалака  - Владимир Андриенко

– Побойся бога! – вскричал Зотов.

– Ты, Иван Александрович сам бога бойся. Ты не беден и твоя голова стоит под ударом. Я могу тебе помочь голову спасти. И за сие тысячи пятисот рублев не жалко.

– Тысяча двести!

– Не торгуйся. Я тебе такого человечка найду, что тебе лишь спасибо скажут. Но не прости сумму снижать. Ни копейки не уступлю.

– Идет! – согласился Зотов.

– Деньги!

Зотов выложил два кошеля с серебром.

– Здесь точно тысяча пятьсот рублев! Не считай.

Знал статский советник, сколько возьмет за услугу Кауфман. Фискал убрал кошели в карман камзола.

– Говори! Только сведения должны быть такие, что стоят этих денег.

– Будешь доволен. Прибыл в прошлом году из-за границы князь Голицын Михаил.

– И что с того?

– Женился он там.

– За границей? И что?

– Женился на иностранной подданной. И, главное, вызнали мы, что для женитьбы тайно принял сей князь католичество и от веры православный отрекся.

– А ты сам разве православный? – усмехнулся Зотов.

– Я не русский, а немец, про сие помни. А Голицыны веры русской и Голицыны враги государыни. Мог он подкупить холопов в доме Кантемира…

…Зотов понял, какой подарок преподнёс ему Кауфман. Этот Голицын был сыном того самого любовника царевны Софьи Алексея Васильевича Голицына. И был он врагом государю Петру Алексеевичу.

Только вернулся из-за рубежа. Веру сменил. На иностранной подданной женился. Род Голицыных обижен Анной, а стало быть, он может мстить…

…На следующее утро узнал Степан Волков, что сам Зотов нагрянул к Кантемиру и арестовал пять его холопов. Все они попали в пыточные подвалы, где сам начальник канцелярии проводил допросы.

Затем обыскали дом старухи процентщицы, где все перевернули вверх дном…

…В пыточном подвале были составлены многие листы опросные.

– Ты, мил человек, не так все записал, – упрекнул Зотов писаря. – Сей холоп не то молвил!

– Дак я точно писал, ваше высокоблагородие, с его слов!

– А я те приказываю сие предписать набело! Сей холоп совсем иное сказал. Был он подкуплен барином за золото.

– Так и написал я, ваше высокоблагородие! – оправдывался писарь.

– А надобно имя указать сего барина.

– Но пытаемый имени не назвал!

– Назвал! Но назвал тихо и ты того слышать не мог. И теперь перепиши все набело, и имя барина укажи, ибо названо оно, и мы точно знаем, кто сие сделал!

Писарь все понял и больше спорить не стал. Он смял исписанный лист бумаги и бросил его в огонь. Затем придвинул чернильницу и взял чистый лист.

– Что прикажете писать, ваше высокоблагородие.

– Пиши так. Сказал пытаемый: «Был я подкуплен барином из дома Голицыных. И вернулся сей барин недавно из немецких земель и меня прельстил золотом…»

Писарь заскрипел пером.

– «Сказал мне оный барин Михаил, что государыня императрица у нас дура»…

Писец остановился:

– Так и писать?

– Так и пиши! «…императрица у нас дура и надобно оную дуру выставить перед послами иноземных государей как особу неученую». Записал ли?

– Записал, но не слыхал я таких слов от пытаемого. Не обозвал он её величества «дурой».

– Сии порочащие нашу императрицу слова произнес сей холоп тихо и потому ты их не слышал.

– Что далее писать?

– Пиши так «Было мне приказано от барина Михаила Голицына разносить слухи по городу о том, что де видел я в доме моего господина, князя Антиоха Кантемира, ожившего мертвеца…»

После подвала Зотов оделся понаряднее и отправился в дом госпожи Юшковой. Был у него к ней важный разговор, ибо знал начальник канцелярии, какой вес имела сия женщина при дворе.

Юшкова принимать Зотова поначалу отказалась. Слишком много никчемных людишек в последнее время таскались к ней. И все с просьбами.

– Гони его в шею! – ответила Юшкова слуге.

Но Зотов слугу подкупил (дал десять рублей!) и просил на просьбе настоять.

– Приняла бы ты его, матушка. Больно человечек убивается. Такой может и благодарным быть.

– Думаешь?

– Верно тебе говорю, матушка.

– Ну, коли так, зови!

Зотов вошел.

– Чего пожаловал? – строго спросила Юшкова. – Не упомню, чтобы мы состояли в дружбе.

– Просьба у меня, матушка.

– Просьба? А с чего мне помогать тебе, батюшка?

– Да не просто так я прошу. В том деле и твоя выгода будет. И делать то тебе почти ничего не надобно. Только словечко замолви перед государыней.

– Словечко перед матушкой-царицей дорогого стоит. Сам, поди, знаешь.

– Знаю, матушка.

– И где приношение?

– В моих карманах кошели с серебром.

– Чай не поскупился на серебро?

– Никак нет, матушка.

– Тыщу рублев серебром! – сказала цену Юшкова. – И скажу, что надобно!

Зотов торговаться не стал. Сразу заплатил. Юшкова сгребла серебро и спросила:

– Чего надобно?

– Сказать надобно, при матушке-царице, что де дело о вурдалаке раскрыто.

– Чего?

– Дело о вурдалаке в доме Антиоха Кантемира.

– И ты сие дело раскрыл?

– Да. Я, статский советник Зотов, все разузнал и приказ государыни исполнил.

– Говори подробнее. Мне страсть как про сие знать хочется. А то Буженинова, калмычка неумытая, все новости перехватывает и все первая матушке сказывает.

– А сие ты, матушка, первая и поведаешь государыне. И будет тебе и от ея величества награждение.

– Ты сказывай. Что в дому Кантемира произошло?

– Я получил повеление от его светлости графа Бирена провести следствие по делу вурдалака в доме князя Кантемира. И писано было на мое имя, что есть именное повеление государыни сие дело расследовать со всем тщанием.

– Сие я и сама знаю. Далее сказывай…

Через три дня Зотов все дело завершил…